keep moving forward
Название: Мы ходим по звездам
Автор: yoaura
Пейринг/Персонажи: Чангюн/Кихен
Рейтинг: PG
Жанр: Романс, мистика
Количество слов: 1839
Саммари/Описание: Еще с детства у Чангюна было странное воображение.
Примечание: юст
читать дальшеЗадолго до съемок в том злополучном кафе Чангюн знал, что встретит его.
Это была не надежда, не вера — твердое знание, не оставляющее за собой «если» и «вдруг».
Был только вопрос «когда». Ответом стало недоумение во взгляде незнакомца, быстро сменившееся на ледяную стену отвержения.
На Чангюна смотрели восемь пар глаз, а сам он смотрел в пол. Сердце быстро билось в груди, не оставляя сомнений — прямо тут умереть не придется. Ни от страха, ни от переживаний. Даже если все стажеры накинутся на него — а именно это можно было ожидать, чувствуя, какая атмосфера повисла в воздухе, — шоу не превратится в кровавый документальный фильм, потому что будет как минимум один человек, который их остановит.
Пока Чангюн не увидел Ю Кихёна вживую, то не догадывался, что именно его должен встретить.
А когда садился на свободный стул, только одно помогало держать себя в руках: мысль, что он выбрал верный путь.
Еще с детства у Чангюна было странное воображение. Так считали его родители и удивлялись рассказам маленького сына. Чангюн включал телевизор на историческом канале, внимательно смотрел, а потом показывал пальцем в экран и кричал, что они врут. Рисовал доспехи, мечи, строил из лего огромные замки, а когда родители спрашивали, где он их увидел, отвечал, что все это — у него в голове.
По ночам Чангюн вставал в слезах и рассказывал маме, что ему снились страшные войны, смерти людей. Но родители списывали все на впечатлительность, говорили, чтобы он перестал выдумывать. Не позволяли смотреть по телевизору то, что он хотел, и давали в руки энциклопедии по биологии и культуре.
Тогда он научился не болтать лишнего и рос с пониманием, что люди вокруг немного другие. Или сам Чангюн другой. Но его принимали, и это не стало проблемой.
А однажды в школе он услышал про перерождение душ. И спросил у учителя под взгляды удивленных одноклассников, можно ли помнить, кем ты был в прошлых жизнях.
Получив наполовину утвердительный ответ, Чангюн понял, что же за картины живут в нем с детства, всплывают во снах и наяву. И хоть это по-прежнему было странно, ведь никто из окружающих ничего такого не видит, Чангюн успокоился. А воспоминания стал записывать на бумагу.
Все было в порядке, пока в средней школе он не начал перелистывать тетради. Тогда его и осенило — то было не логическим выводом и не вспышкой воспаления ума.
В душе поселилось твердое, непоколебимое, не нуждающееся в доказательствах знание. И оно заставило Чангюна окунуться в мир музыки.
Мысли прервал звук открывающейся двери. Чангюн отвернулся от «Сони Вегаса», потер уставшие глаза и воззрился на посетителя.
— Кихён-хён?
— Уже поздно, ты еще не уснул тут? Я зашел проверить.
— Нет, заходи, — Чангюн приподнялся, делая пригласительный жест рукой. Его студия была крошечной, но уютной — он оформлял ее под себя. Умеренные тона и звукоизоляция привлекали и остальных участников группы, поэтому зачастую в нее приходили распеться или отдохнуть от тренировок. Чангюну было не жалко, ключи он отдавал без подозрений, а хёнам хватало такта не делать копии.
Кихён закрыл за собой дверь и сел в небольшое кресло рядом со столом.
— Позавчера у тебя на щеке отпечатались следы от клавиатуры, потому что ты отрубился за работой. Не стоит доставлять лишние хлопоты нунам с утра пораньше, — многозначительно заявил он. Чангюн зевнул. — Эй, не издевайся, я серьезно!
— Хорошо, хён, просто я еще не сделал все, что сегодня хотел, — Чангюн свернул «Вегас» и открыл окно аудиоредактора. — Думал дописать трек.
— Это тот, который хённим одобрил? — Кихён подвинулся, чтобы заглянуть в ноутбук, и смешно прищурился от света экрана. Чангюн заметил, что от хёна пахнет как-то по-другому, непривычно, но приятно, и сжал в ладони карандаш.
Два с лишним года нахождения рядом друг с другом помогли ему возвести самоконтроль чуть ли не в состояние идеального.
Он отвернулся и прокрутил колесико мыши.
— Да, его, хочу в паре мест сэмплы попробовать поменять. Да и текст так и не придумал толком.
Чангюн свернул все окна и захлопнул крышку ноутбука. Мышцы ныли от долгого сидения в одной позе, и он встал со стула, потянулся, жмурясь.
— Идем?
— Вообще-то, — Кихён поднял голову и посмотрел на Чангюна. От непривычно неуверенного взгляда Чангюн растерялся и быстро заморгал, — я хотел поговорить.
— О чем? Если что-то случилось, — он кашлянул, выравнивая сбившееся от непонятного волнения дыхание, и сел обратно, &mdash— можешь мне рассказать, хён.
Не то чтобы они редко беседовали наедине. Но впервые Кихён-хён пришел со своей проблемой именно к нему, хотя обычно, если ему надо было высказаться, он обращался к другим. А сегодня — к нему. Кровь внутри вскипела от одной этой мысли. Но Чангюн привык ждать и быть спокойным внешне, когда это требовалось, поэтому он кивнул и приподнял брови, показывая, что готов слушать.
— Пусть это будет странно звучать, я все равно скажу, а ты все равно слушай, — в своей привычной манере заявил Кихён, слегка наклонившись к Чангюну, а после откинулся на спинку кресла и уставился в стену. — Мне уже несколько недель подряд снится один и тот же сон. О, даже знаю, с какого времени — с начала промоушена.
Чангюн почувствовал, как в затылке что-то жгуче засвербело — непонятное предчувствие, растекающееся по черепной коробке, как желе. Не дежа вю, не воспоминание из тех, что хранятся внутри. Словно все тело приготовилось воспринимать информацию, напряглось, как ощетинившийся кот, и все чувства обострились в разы. Чангюн облизнул губы.
— Продолжай, пожалуйста.
— Мне непривычно такое рассказывать, — нервно рассмеялся Кихён, — потому что я не придавал значение снам никогда.
Слабо улыбнувшись, он стал рассматривать свои ногти. Чангюн подался вперед.
— Хён, я тебя выслушаю, даже если ты мне заявишь, что собрался кого-то убить.
Кихён фыркнул от смеха.
— Я прав? Ты хочешь убить кого-то из хёнов за грязные полы?
Чангюн получил болезненный удар по коленке, громко ойкнул и жалобливо посмотрел на Кихёна.
— Честное слово, можешь продолжать.
— Я просто не могу сформулировать, — все еще улыбаясь, ответил тот. Громко вздохнув и, видимо, собравшись с мыслями, Кихён продолжил: — По ночам, когда я засыпаю, я словно проваливаюсь в кровать. Это странное ощущение, будто у меня есть тело, но в то же время его нет. И я оказываюсь на прозрачной поверхности, похожей на стекло. Оглядываюсь вокруг и вижу, что надо мной миллионы звезд, а внизу — облака. То есть я, вроде как, на небе.
Кихён остановился, словно запнувшись, и нахмурился.
— Потом, когда я поднимаюсь на ноги, все переворачивается, и я уже иду по другой стороне — над головой облака, а подо мной звезды. И когда я осознаю, что перевернулся, появляешься ты.
Сердце в груди Чангюна резко ухнуло вниз, пальцы сжались на подлокотниках. Он закусил губу, а хен, глубоко вздохнув вновь, выпалил:
— Ты долго-долго смотришь на меня, а потом говоришь, что нам надо решать.
— Что решать? — слова вырвались сами собой. Чангюн чувствовал: происходит нечто странное, в то время как со стороны все наверняка выглядело совершенно обычным разговором. Вот только ему казалось, будто они сидят в каком-то вакууме, а его рвет на лоскутки.
Ведь он знал каждое действие, которое хён опишет следующим.
Хоть никогда этого сна и не видел.
Кихён опять тихо рассмеялся, словно над собственными мыслями, и потер переносицу. От этого жеста волоски на руках Чангюна встали дыбом. Потому что дальше хён ответит…
— Решать, где мы родимся в следующей жизни.
По телу прокатилась волна ужаса, перемешанная с восторгом и какой-то дикой эйфорией. Чангюн услышал смех и только через пару секунд понял — смеется он сам. А еще через несколько — что Кихён вторит ему, и это прекрасно, что стены в студии звукоизолированные, ведь их гогот было бы слышно, наверное, даже на первом этаже.
Кихён хохотал, сгибаясь пополам, то утыкаясь лбом в колени Чангюна, то хлопая по ним ладонями. Чангюн не знал, отчего они вообще смеются, но в его собственной голове в эти секунды происходило нечто невероятное.
Все знания будто схлопывались в одну точку, и Чангюн со стороны наблюдал все те прошлые жизни, которые видел.
Маленькая девочка, бегущая по полю за бабочкой, которую загрызет волк.
Могучий воин, несущий знамя и погибающий в бою.
Старуха-травница, которую жгут на костре за колдовство вместе с сыном.
Темнокожий раб, захлебывающийся в воде.
Жизни Чангюна мелькали в голове, как слайды на проекторе. Наполненные событиями, они пронеслись за полминуты смеха. И, в конце концов, осталось только одно осознание, непоколебимое, по-настоящему нужное.
Кихён пальцем вытирал выступившие на глазах слезы и откашливался, пока Чангюн смотрел на него с бушующей внутри нежностью. Она никуда не денется, никогда — вот в чем он был теперь уверен на все сто процентов. Причем «никогда» — в прямом смысле этого слова.
— Never, — зачем-то ляпнул он вслух, а потом хлопнул себе пальцами по губам, вытаращившись на хёна. Тот лишь прыснул, видимо, не расслышав, и выдохнул.
— Я теперь не знаю, зачем все рассказал, но мне точно стало легче, — уверенно кивнул Кихён, продолжая улыбаться. — Если честно, то мама всегда говорила, что сны что-то означают, но мне было страшно, потому что я никогда их не понимал. А этот снится каждый день.
— Теперь не будет, — пожал плечами Чангюн. — Ты ведь рассказал его мне.
Кихён непонимающе посмотрел на него, Чангюн неопределенно мотнул головой и махнул рукой.
— Забей, хён.
— Забил. Все, теперь пойдем спать, — пальцы Кихёна сомкнулись на плече Чангюна. Они оба встали, Чангюн выключил настольную лампу, забрал кофту.
Кихён стоял в лифте совсем рядом, пока они поднимались. Чангюну очень хотелось сжать его ладонь в своей, но Кихен не любил подобные проявления чувств, хоть наедине, хоть на публику. Изредка Чангюну доставались прикосновения от хена — но только ему, другим — вообще ничего.
Расходясь по комнатам, они пожелали друг другу спокойной ночи, как всегда. Кихён хлопнул его по плечу.
— Хороших снов, хён, — с улыбкой сказал Чангюн и поймал его взгляд.
Щемящая нежность снова затрепыхалась в груди, отпечатывая на сетчатке явно выраженную благодарность в глазах Кихёна.
Лежа под одеялом в кровати, Чангюн вспоминал, сколько же раз видел ее на самом деле, давным-давно.
В короткой жизни маленькой девочки Кихён был ее отцом, единственным родственником, который до безумия ее любил.
В жизни воителя у самого Чангюна был любимый сын, которым родился Кихён.
У сожженной ведьмы был брат, умерший раньше нее — поэтому не смог защитить ее от костра.
А темнокожего раба бросили в море на съедение рыбам за то, что влюбился в прекрасную белую девушку, плывшую с ним на одном корабле. И она полюбила его, поэтому никто бы не позволил ему жить.
Чангюн перевернулся на живот и посмотрел в окно. На темном небе не было видно звезд. Но он все равно вглядывался в синеву и слушал тишину.
— Нам пора выбрать: где родимся, кем вырастем, когда встретимся.
— Ты же знаешь, что идеально никак не получится?
— Идеально?! Ты где таких слов нахватался? Мы все будем проживать как обычно — через полную задницу.
— А вот давай так, чтобы не через полную. Ну, хотя бы с деньгами. В этот раз.
— Тогда я хочу петь.
— Отличная идея!
— А ты будешь меня завоевывать.
— Ага, может мне еще память не стирать? Это чтобы знал, как тебя охмурять.
— Отличная идея, по-моему. А можно?
— Говорят, можно.
— Значит, так и сделаем. Все равно встретимся. И никуда ты от меня не денешься.
— Я и не собираюсь.
Чангюн смял в руках подушку, чтобы текущие слезы сразу хоронились в белой ткани.
Можно быть странным и знать то, чего не знают другие. Можно держать в себе мысли и видения, но только если самому это комфортно и удобно — а то ведь и с ума можно сойти.
Он понимал, что не сошел с ума. Он надеялся, что у них еще много времени на двоих. Он верил, что Кихён поцелует его в ответ в их первый раз в этой жизни.
Чангюн знал, что они будут рядом еще тысячу лет. А может, и больше.
Автор: yoaura
Пейринг/Персонажи: Чангюн/Кихен
Рейтинг: PG
Жанр: Романс, мистика
Количество слов: 1839
Саммари/Описание: Еще с детства у Чангюна было странное воображение.
Примечание: юст
читать дальшеЗадолго до съемок в том злополучном кафе Чангюн знал, что встретит его.
Это была не надежда, не вера — твердое знание, не оставляющее за собой «если» и «вдруг».
Был только вопрос «когда». Ответом стало недоумение во взгляде незнакомца, быстро сменившееся на ледяную стену отвержения.
На Чангюна смотрели восемь пар глаз, а сам он смотрел в пол. Сердце быстро билось в груди, не оставляя сомнений — прямо тут умереть не придется. Ни от страха, ни от переживаний. Даже если все стажеры накинутся на него — а именно это можно было ожидать, чувствуя, какая атмосфера повисла в воздухе, — шоу не превратится в кровавый документальный фильм, потому что будет как минимум один человек, который их остановит.
Пока Чангюн не увидел Ю Кихёна вживую, то не догадывался, что именно его должен встретить.
А когда садился на свободный стул, только одно помогало держать себя в руках: мысль, что он выбрал верный путь.
Еще с детства у Чангюна было странное воображение. Так считали его родители и удивлялись рассказам маленького сына. Чангюн включал телевизор на историческом канале, внимательно смотрел, а потом показывал пальцем в экран и кричал, что они врут. Рисовал доспехи, мечи, строил из лего огромные замки, а когда родители спрашивали, где он их увидел, отвечал, что все это — у него в голове.
По ночам Чангюн вставал в слезах и рассказывал маме, что ему снились страшные войны, смерти людей. Но родители списывали все на впечатлительность, говорили, чтобы он перестал выдумывать. Не позволяли смотреть по телевизору то, что он хотел, и давали в руки энциклопедии по биологии и культуре.
Тогда он научился не болтать лишнего и рос с пониманием, что люди вокруг немного другие. Или сам Чангюн другой. Но его принимали, и это не стало проблемой.
А однажды в школе он услышал про перерождение душ. И спросил у учителя под взгляды удивленных одноклассников, можно ли помнить, кем ты был в прошлых жизнях.
Получив наполовину утвердительный ответ, Чангюн понял, что же за картины живут в нем с детства, всплывают во снах и наяву. И хоть это по-прежнему было странно, ведь никто из окружающих ничего такого не видит, Чангюн успокоился. А воспоминания стал записывать на бумагу.
Все было в порядке, пока в средней школе он не начал перелистывать тетради. Тогда его и осенило — то было не логическим выводом и не вспышкой воспаления ума.
В душе поселилось твердое, непоколебимое, не нуждающееся в доказательствах знание. И оно заставило Чангюна окунуться в мир музыки.
Мысли прервал звук открывающейся двери. Чангюн отвернулся от «Сони Вегаса», потер уставшие глаза и воззрился на посетителя.
— Кихён-хён?
— Уже поздно, ты еще не уснул тут? Я зашел проверить.
— Нет, заходи, — Чангюн приподнялся, делая пригласительный жест рукой. Его студия была крошечной, но уютной — он оформлял ее под себя. Умеренные тона и звукоизоляция привлекали и остальных участников группы, поэтому зачастую в нее приходили распеться или отдохнуть от тренировок. Чангюну было не жалко, ключи он отдавал без подозрений, а хёнам хватало такта не делать копии.
Кихён закрыл за собой дверь и сел в небольшое кресло рядом со столом.
— Позавчера у тебя на щеке отпечатались следы от клавиатуры, потому что ты отрубился за работой. Не стоит доставлять лишние хлопоты нунам с утра пораньше, — многозначительно заявил он. Чангюн зевнул. — Эй, не издевайся, я серьезно!
— Хорошо, хён, просто я еще не сделал все, что сегодня хотел, — Чангюн свернул «Вегас» и открыл окно аудиоредактора. — Думал дописать трек.
— Это тот, который хённим одобрил? — Кихён подвинулся, чтобы заглянуть в ноутбук, и смешно прищурился от света экрана. Чангюн заметил, что от хёна пахнет как-то по-другому, непривычно, но приятно, и сжал в ладони карандаш.
Два с лишним года нахождения рядом друг с другом помогли ему возвести самоконтроль чуть ли не в состояние идеального.
Он отвернулся и прокрутил колесико мыши.
— Да, его, хочу в паре мест сэмплы попробовать поменять. Да и текст так и не придумал толком.
Чангюн свернул все окна и захлопнул крышку ноутбука. Мышцы ныли от долгого сидения в одной позе, и он встал со стула, потянулся, жмурясь.
— Идем?
— Вообще-то, — Кихён поднял голову и посмотрел на Чангюна. От непривычно неуверенного взгляда Чангюн растерялся и быстро заморгал, — я хотел поговорить.
— О чем? Если что-то случилось, — он кашлянул, выравнивая сбившееся от непонятного волнения дыхание, и сел обратно, &mdash— можешь мне рассказать, хён.
Не то чтобы они редко беседовали наедине. Но впервые Кихён-хён пришел со своей проблемой именно к нему, хотя обычно, если ему надо было высказаться, он обращался к другим. А сегодня — к нему. Кровь внутри вскипела от одной этой мысли. Но Чангюн привык ждать и быть спокойным внешне, когда это требовалось, поэтому он кивнул и приподнял брови, показывая, что готов слушать.
— Пусть это будет странно звучать, я все равно скажу, а ты все равно слушай, — в своей привычной манере заявил Кихён, слегка наклонившись к Чангюну, а после откинулся на спинку кресла и уставился в стену. — Мне уже несколько недель подряд снится один и тот же сон. О, даже знаю, с какого времени — с начала промоушена.
Чангюн почувствовал, как в затылке что-то жгуче засвербело — непонятное предчувствие, растекающееся по черепной коробке, как желе. Не дежа вю, не воспоминание из тех, что хранятся внутри. Словно все тело приготовилось воспринимать информацию, напряглось, как ощетинившийся кот, и все чувства обострились в разы. Чангюн облизнул губы.
— Продолжай, пожалуйста.
— Мне непривычно такое рассказывать, — нервно рассмеялся Кихён, — потому что я не придавал значение снам никогда.
Слабо улыбнувшись, он стал рассматривать свои ногти. Чангюн подался вперед.
— Хён, я тебя выслушаю, даже если ты мне заявишь, что собрался кого-то убить.
Кихён фыркнул от смеха.
— Я прав? Ты хочешь убить кого-то из хёнов за грязные полы?
Чангюн получил болезненный удар по коленке, громко ойкнул и жалобливо посмотрел на Кихёна.
— Честное слово, можешь продолжать.
— Я просто не могу сформулировать, — все еще улыбаясь, ответил тот. Громко вздохнув и, видимо, собравшись с мыслями, Кихён продолжил: — По ночам, когда я засыпаю, я словно проваливаюсь в кровать. Это странное ощущение, будто у меня есть тело, но в то же время его нет. И я оказываюсь на прозрачной поверхности, похожей на стекло. Оглядываюсь вокруг и вижу, что надо мной миллионы звезд, а внизу — облака. То есть я, вроде как, на небе.
Кихён остановился, словно запнувшись, и нахмурился.
— Потом, когда я поднимаюсь на ноги, все переворачивается, и я уже иду по другой стороне — над головой облака, а подо мной звезды. И когда я осознаю, что перевернулся, появляешься ты.
Сердце в груди Чангюна резко ухнуло вниз, пальцы сжались на подлокотниках. Он закусил губу, а хен, глубоко вздохнув вновь, выпалил:
— Ты долго-долго смотришь на меня, а потом говоришь, что нам надо решать.
— Что решать? — слова вырвались сами собой. Чангюн чувствовал: происходит нечто странное, в то время как со стороны все наверняка выглядело совершенно обычным разговором. Вот только ему казалось, будто они сидят в каком-то вакууме, а его рвет на лоскутки.
Ведь он знал каждое действие, которое хён опишет следующим.
Хоть никогда этого сна и не видел.
Кихён опять тихо рассмеялся, словно над собственными мыслями, и потер переносицу. От этого жеста волоски на руках Чангюна встали дыбом. Потому что дальше хён ответит…
— Решать, где мы родимся в следующей жизни.
По телу прокатилась волна ужаса, перемешанная с восторгом и какой-то дикой эйфорией. Чангюн услышал смех и только через пару секунд понял — смеется он сам. А еще через несколько — что Кихён вторит ему, и это прекрасно, что стены в студии звукоизолированные, ведь их гогот было бы слышно, наверное, даже на первом этаже.
Кихён хохотал, сгибаясь пополам, то утыкаясь лбом в колени Чангюна, то хлопая по ним ладонями. Чангюн не знал, отчего они вообще смеются, но в его собственной голове в эти секунды происходило нечто невероятное.
Все знания будто схлопывались в одну точку, и Чангюн со стороны наблюдал все те прошлые жизни, которые видел.
Маленькая девочка, бегущая по полю за бабочкой, которую загрызет волк.
Могучий воин, несущий знамя и погибающий в бою.
Старуха-травница, которую жгут на костре за колдовство вместе с сыном.
Темнокожий раб, захлебывающийся в воде.
Жизни Чангюна мелькали в голове, как слайды на проекторе. Наполненные событиями, они пронеслись за полминуты смеха. И, в конце концов, осталось только одно осознание, непоколебимое, по-настоящему нужное.
Кихён пальцем вытирал выступившие на глазах слезы и откашливался, пока Чангюн смотрел на него с бушующей внутри нежностью. Она никуда не денется, никогда — вот в чем он был теперь уверен на все сто процентов. Причем «никогда» — в прямом смысле этого слова.
— Never, — зачем-то ляпнул он вслух, а потом хлопнул себе пальцами по губам, вытаращившись на хёна. Тот лишь прыснул, видимо, не расслышав, и выдохнул.
— Я теперь не знаю, зачем все рассказал, но мне точно стало легче, — уверенно кивнул Кихён, продолжая улыбаться. — Если честно, то мама всегда говорила, что сны что-то означают, но мне было страшно, потому что я никогда их не понимал. А этот снится каждый день.
— Теперь не будет, — пожал плечами Чангюн. — Ты ведь рассказал его мне.
Кихён непонимающе посмотрел на него, Чангюн неопределенно мотнул головой и махнул рукой.
— Забей, хён.
— Забил. Все, теперь пойдем спать, — пальцы Кихёна сомкнулись на плече Чангюна. Они оба встали, Чангюн выключил настольную лампу, забрал кофту.
Кихён стоял в лифте совсем рядом, пока они поднимались. Чангюну очень хотелось сжать его ладонь в своей, но Кихен не любил подобные проявления чувств, хоть наедине, хоть на публику. Изредка Чангюну доставались прикосновения от хена — но только ему, другим — вообще ничего.
Расходясь по комнатам, они пожелали друг другу спокойной ночи, как всегда. Кихён хлопнул его по плечу.
— Хороших снов, хён, — с улыбкой сказал Чангюн и поймал его взгляд.
Щемящая нежность снова затрепыхалась в груди, отпечатывая на сетчатке явно выраженную благодарность в глазах Кихёна.
Лежа под одеялом в кровати, Чангюн вспоминал, сколько же раз видел ее на самом деле, давным-давно.
В короткой жизни маленькой девочки Кихён был ее отцом, единственным родственником, который до безумия ее любил.
В жизни воителя у самого Чангюна был любимый сын, которым родился Кихён.
У сожженной ведьмы был брат, умерший раньше нее — поэтому не смог защитить ее от костра.
А темнокожего раба бросили в море на съедение рыбам за то, что влюбился в прекрасную белую девушку, плывшую с ним на одном корабле. И она полюбила его, поэтому никто бы не позволил ему жить.
Чангюн перевернулся на живот и посмотрел в окно. На темном небе не было видно звезд. Но он все равно вглядывался в синеву и слушал тишину.
— Нам пора выбрать: где родимся, кем вырастем, когда встретимся.
— Ты же знаешь, что идеально никак не получится?
— Идеально?! Ты где таких слов нахватался? Мы все будем проживать как обычно — через полную задницу.
— А вот давай так, чтобы не через полную. Ну, хотя бы с деньгами. В этот раз.
— Тогда я хочу петь.
— Отличная идея!
— А ты будешь меня завоевывать.
— Ага, может мне еще память не стирать? Это чтобы знал, как тебя охмурять.
— Отличная идея, по-моему. А можно?
— Говорят, можно.
— Значит, так и сделаем. Все равно встретимся. И никуда ты от меня не денешься.
— Я и не собираюсь.
Чангюн смял в руках подушку, чтобы текущие слезы сразу хоронились в белой ткани.
Можно быть странным и знать то, чего не знают другие. Можно держать в себе мысли и видения, но только если самому это комфортно и удобно — а то ведь и с ума можно сойти.
Он понимал, что не сошел с ума. Он надеялся, что у них еще много времени на двоих. Он верил, что Кихён поцелует его в ответ в их первый раз в этой жизни.
Чангюн знал, что они будут рядом еще тысячу лет. А может, и больше.
@темы: мистика, мини, фанфик, Им Чангюн (Айэм), Ю Кихён, Кихён/Чангюн, Чангюн/Кихён, PG, романс
-
-
01.01.2018 в 14:44Волшебно и так щемяще тт
Это ж насколько надо любить, чтобы каждый раз находить друг друга в разных жизнях и желать этого в следующих!
*пытается сдержать писк* отп, отпэшечка 💔💔💔💔 спасибище!!!
-
-
02.01.2018 в 20:35большая любовь!!
-
-
02.01.2018 в 21:25отп, такое отп))