[Фанфик] Звездный кит

[no--mercy]

Название: Звездный кит
Автор:  yoaura
Пейринг/Персонажи: Ю Кихен / Шин Хосок
Рейтинг: R
Жанр: космо!AU, романс
Количество слов: 4367
Саммари/Описание: Чтобы доставить заказ для корпорации, Кихену нужно провести около месяца с новым напарником, который до жути его раздражает.
Примечание: Кихен!центрик

Кихен смотрит на приборную панель перед собой и думает, почему он все еще не запустил космолет. Он эти кнопочки и показатели знает лучше, чем свои пять пальцев, родословную до третьего колена и состав любимого супа-пюре. По какой-то непонятной пока причине корабль все еще не запущен, хотя должен был взлететь… Сколько минут назад?

Только услышав кашель за спиной, Кихен понимает, в чем дело. Зубы скрипят от вспышки злости — на самого себя — он медленно выдыхает, сосредотачиваясь.

С Шин Хосоком по прозвищу «Вонхо» в одном помещении сделать это оказывается сложнее, чем Кихен мог представить. Ему кажется, что Вонхо заполонил собою все пространство корабля, а оно не такое уж большое, вообще-то.

Об этом Вонхо тоже успел упомянуть, бросив на входе: «и как ты тут столько времени проводишь, не тесно?» Выглядел он при этом совершенно невинно, словно и не пытался задеть, но Кихену-то обидно, он на этот космолет сам заработал и сам купил, следил за ним и любил. Имя, правда, не давал — считал это глупым. Но ведь не в размерах дело!

А теперь тот ходит за спиной, осматривается, трогает все подряд. Кихен все понимает, Вонхо тут надолго останется — к сожалению — и ему надо знать, что где лежит, куда ходить можно, куда лезть не стоит. Но все равно злится, осознавая, что обычно посторонние на борту не так раздражают.

Ведь это не первый напарник, и наверняка не последний. А бесит больше всех.

Наконец Кихен справляется с собой, мысленно послав все к черту, и переключает внимание на запуск двигателей. Вонхо плюхается в соседнее капитанское кресло, пристегивается и молчит.

Через пару минут космолет взлетает, оставив Кихену ощущение спокойствия — в межпланетном пространстве он чувствует себя свободным и умиротворенным. Потому что здесь он и должен быть.

— А ты круто со всем этим справляешься, — слышит Кихен и мысленно стонет, потому что в груди тут же колыхается огонек гнева.

— Знаю свое дело, — твердо заявляет он, не смотря на Вонхо, а внимательно изучая показатели приборов. Но мысли перебиваются, словно помехи возникают на радиоволнах, и Кихен задумывается: а Вонхо вообще человек или нет? Его личное дело он просмотрел мельком, чтобы знать, какие поручения давать в полете, какие нет. А у него такой странный цвет волос и яркие глаза, необычные для землянина черты лица. Кихен и сам розововолосый, но крашеный, чтобы всякие санктурианцы не приставали с вопросами о расе.

Убедившись, что показатели у корабля в норме, и курс в порядке, Кихен позволяет любопытству перевесить раздражение и спрашивает, повернувшись в кресле:

— Откуда ты?

— Тау Кита.

— О-о-о…

Кихен не сдерживает свое удивление, откидывается на спинку кресла и теперь уже оглядывает Вонхо с головы до ног. Тот выглядит совершенно спокойным, улыбается слегка.

— Не похож?

— Не похож, — кивает Кихен. — Мне говорили, у вас все высокие и с прическами типа ирокезов, — показывает он руками, на что Вонхо смеется, звонко и громко.

У Кихена по спине бегут мурашки.

— А я слышал, что земляне все темнокожие и черноволосые, пока не познакомился пару лет назад со своим лучшим другом, — открыто улыбается Вонхо. — Который, кстати, наш общий знакомый. И про тебя кое-что рассказывал.

— Ты про Хену? — Кихен скептично изгибает бровь. — Вот он предатель.

Вонхо снова смеется и разворачивается к приборной панели. А Кихена, вроде бы, немного отпускает (нет, это совсем не из-за искренней, вселяющей доверие улыбки). Теперь он с удовольствием отвечает на вопросы про корабль, показывает отсеки, находит для Вонхо еще один планшет, чтобы тому не было скучно.

За разговорами, работой и совместным досугом Кихен привыкает к новому напарнику. Одиночество ему не чуждо, однако на корабле развлечений мало, поэтому компания приходится очень кстати. По идее, можно просто лечь в криокапсулу и уснуть дней на пять, оставив Вонхо следить за механикой. Но Кихену корабль слишком дорог, чтобы отдавать его в попечение какому-то Тау.

Тем не менее, Вонхо быстро осваивается. Технические отсеки смотрятся чуть ли не новыми после его ремонта, а сам он выглядит кошмарно довольным, видимо замечая, как у Кихена округлились глаза при виде отполированного до блеска временно отключенного двигателя. Который он еще и отремонтировал.

— Можешь не благодарить, — Вонхо хлопает его по плечу, — но если очень хочется, то… Ты нормально готовишь?

У Кихена на космолете — компактная кухня, почти как дома, и готовит он отменно. Он уже засучивает рукава рабочей формы, намереваясь выдать какой-нибудь шедевр кулинарного искусства, как Вонхо рушит все его планы:

— Я хочу рамен.

Кихен громко цокает, но просьбу выполняет. Через полчаса Вонхо с блаженным выражением на лице вдыхает запах лапши из миски. Хватается за палочки, как за спасательный круг, и сметает все так быстро, что Кихен успевает лишь поставить посуду в специальную мойку. Развернувшись, он натыкается на счастливый взгляд, и в груди расплывается утешающее самодовольство. Ну, он ведь редко готовит для кого-то, пусть даже самый обычный земной рамен.

Вонхо встает и треплет его по волосам, говоря тихое: «спасибо». Щеки краснеют, Кихен отпихивает руку, раздражаясь, и фыркает.

— Совсем не за что.

Легкое прикосновение пальцев к макушке растекается волнующими мурашками по шее.

А через десять дней после старта он просыпается с мыслью, что-то пошло не так.

Быстро умывшись и надев рабочий костюм, Кихен поднимается на мостик. За стеклом виднеется пролетающий мимо астероид размером с маленькое футбольное поле, а Вонхо, несущий вахту, как ни в чем не бывало спит с открытым ртом прямо в капитанском кресле.

Кихен подходит и трясет его за плечо, с силой сжимая пальцы.

— Ауч!

— Проснулся? — сквозь зубы шипит Кихен и наклоняется над приборами, меняя курс, чтобы облететь опасный объект. — Скажи спасибо, что я встал раньше. Иначе мы бы уже разбились.

— Но ведь система оповещения предупредила бы…

— Безответственный дурак.

Голос Кихена дрожит, но не только от злости. Пальцы подрагивают, когда он вбивает новые координаты. Кихен банально напуган, что они чуть не столкнулись с астероидом, и медленно выдыхает, когда огромная глыба скрывается из виду. Вонхо по-прежнему молчит, напряжение звенит в воздухе, но разбивается, когда тот выдает:

— Прости, Кихен-ши, я правда не хотел.

— Мало ли что ты не хотел, — бурчит Кихен, убирая ладонью волосы со лба. Краем глаза он замечает виноватый взгляд Вонхо, уткнувшийся в приборную панель, и уже не может так же сильно злиться, как полминуты назад.

А вскоре приходится признать, что Вонхо не такой уж дурак. В те же сутки он предлагает сесть на ближайшей населенной планете, чтобы пополнить запасы кислорода. Тут уже Кихен ругается на себя — прогадал, не рассчитал расстояние правильно. А Вонхо молодец, что проверил показатели раньше. Тот косится на Кихена, когда он нехотя хвалит за внимательность, и снова треплет по волосам. Кихен в отместку пихает Вонхо в плечо.

В космопорт они приземляются местной ночью и решают не выходить в город, а заночевать на корабле. Вахту не нужно нести, поэтому ложатся спать оба. Космолет у Кихена хоть и маленький, зато спальная каюта с двумя отдельными кроватями, достаточно мягкими — Кихен любит комфорт в любых условиях. Когда он тихо заходит в каюту, Вонхо уже спит, откинув одеяло в сторону. Кихен невольно скользит взглядом по открытой спине, по накаченным бицепсам и бедрам, и останавливается на губах. Ему интересно, у всех Тау такое шикарное тело, или это ему в напарники достался качок? Он вспоминает, что иногда после сна Вонхо идет позаниматься: в дальнем отсеке стоит пара тренажеров, чтобы во время длительных полетов не терять форму. Надо как-нибудь к нему присоединиться, тихо усмехается Кихен, но не может оторваться от созерцания шикарного тела, пока не слышит хриплый сонный полустон. Испугавшись непонятно чего, Кихен тут же прыгает в свою постель и накрывается чуть ли не до макушки.

Себя испугался, думает он, чувствуя, как краснеют щеки, а сердце заходится в быстром биении. Он думал, что Вонхо дурак, а дураком оказался сам — по-детски спрятался под одеялом. От проблем не убежишь, а от себя — тем более. Особенно в случае, когда у тебя вдруг стояк на парня, который поначалу бесил до зубного скрежета.

Вонхо похрапывает во сне, а Кихен изо всех сил старается не представлять, как трогает его накаченные бицепсы, поджарый живот и… О, Вселенная, за что? Рука сама тянется к паху, а в воображении пальцы Вонхо обхватывают член, его ладонь двигается медленно и дразняще. Кихен чувствует себя пятнадцатилетним подростком, закусывает губу, чтобы дышать как можно тише, и кончает под ужасное сопение за спиной, вновь злой на самого себя.

Под утро он засыпает со спутанными мыслями и осознанием, что все пошло совершенно не так.

В городе, где расположен космопорт, не так много людей: вся планета служит перевалочным пунктом, куда залетают за припасами, товаром, спокойным сном. Вокруг нет толп, и Кихен чувствует себя вполне гармонично, подставляя лицо сразу двум солнцам.

Вонхо идет по левую руку и восхищается всем подряд: от затейливых раскидистых кустов до наряда какой-то полуголой девицы с длинным серебристым хвостом.

— Я б потрогал, — без капли смущения заявляет он, заставляя Кихена приложить руку ко лбу. Тот толкает Вонхо вперед, объясняя:

— Потише будь, хен, иначе потом не отобьешься. И вообще мы вышли, чтобы с заказчиком связаться, а не вот это все.

— Ладно, — чересчур легко соглашается он. Но до центра связи все равно сразу добраться не получается: Вонхо тянет на местный рынок, где найти можно все, что угодно — от бытовых безделушек до контрабандных драгоценностей. В воздухе пахнет жарой, сладостями и машинным маслом — странное сочетание. Оно явно запомнится Кихену вместе с сине-белыми волосами, мелькающими перед лицом, и громким смехом Вонхо.

Все с таким же восторженным выражением лица тот подскакивает к одному прилавку, к другому. Стоит с раскрытым ртом перед навешанными на стенах оружейного закутка кортиками и ножами, долго рассматривает и вертит в руках изящную изогнутую катану. После хватает за руку и тащит к какому-то цветочному магазину. Кожа будто горит от внезапного прикосновения. Кихен пытается освободиться, но вокруг людно, и так проще не потеряться, поэтому сжимает ладонь Вонхо в своей.

В магазинчике пусто, только неведомое растение в углу странно двигается, скользя длинными лианами по стеклу. Кихен отходит от него подальше и осматривается.

— Ты зачем меня сюда привел?

— Надо, — отвечает Вонхо, подходит к стенду с цветущей зеленью и присматривается. Кихену ничего не остается, кроме как встать рядом.

— Как тебе этот? — Вонхо указывает на ярко-желтый цветок, похожий на подсолнух, но сидящий в маленьком горшке. Кихен наклоняется ниже, в нос бьет сладкий, но в то же время свежий аромат — хочется вдохнуть еще и еще. Отказывать себе в удовольствии Кихен не смеет, затягивает воздух как можно глубже и слышит, как Вонхо смеется над ухом.

— Я понял, — говорит он, заставляя Кихена резко отшатнуться.

— Ты куда?

А Вонхо уже кладет на прилавок монетки и приветливо кивает продавцу.

— Можешь забирать, — он поворачивается к Кихену и улыбается так, что в груди щемит. Кихен все еще не понимает, что произошло, но горшочек берет и топчется на месте.

Вонхо благодарит продавца и выходит из магазинчика, Кихен — следом.

— Теперь это твой цветок, пусть кислород на корабле пополняет, когда ты забываешь, — подкол в тему, но у Кихена голова кругом идет. Он старается не улыбаться и думает: почему? Смотрит на профиль Вонхо, который снова залипает на какие-то безделушки в лавке необычных вещей, и вспоминает, что лететь осталось две недели. Сердце делает обратный кульбит.

В местной забегаловке Вонхо неведомым образом находит рамен, а покупая, заявляет, что у Кихена в сто раз вкуснее. И даже не доедает — Кихен доволен донельзя, ведь это наверняка самый лучший комплимент, который Вонхо может сделать.

До центра связи они все же доходят, только уже под вечер. Выясняется, что заказчик не собирается переводить аванс, и теперь уже Вонхо злится: нахмуренный, крутит в руке стакан с какой-то ядовито-зеленой жидкостью. Кихен сосредоточенно рассчитывает затраты на дальнейший перелет, не обращая внимания на народ, шумящий в местном баре. Ярко-желтый цветок, стоящий по левую руку, причудливо переливается в темноте.

— Впритык, но доберемся, — заключает Кихен и поднимает голову после получаса сложных вычитаний и умножений. Он убирает мини-планшет во внутренний карман куртки и только после замечает, что Вонхо смотрит куда-то за спину. Во взгляде ярких глаз мелькает что-то такое, от чего у Кихена волоски на руках встают дыбом.

— Что-то не так? — интересуется Кихен, еще не понимая, в чем дело, но предчувствуя беду. Музыка, играющая в баре, почему-то становится громче, ускоряясь вместе с пульсом в венах. Вонхо щурится, между его губ быстро мелькает язык, а потом он отводит взгляд и сжимает руки в кулаки.

Не нужно быть гением, чтобы понять — ответ: «да».

— Нам лучше уйти? — Кихен склоняется над столом, приближаясь к Вонхо, но тот вдруг встает со стула и отодвигает стакан резким движением. Идет к Кихену и мимолетно касается его плеча ладонью, словно пытаясь убедить: «все будет в порядке, сиди».

Кихен вскакивает с места.

Вонхо, не сворачивая с курса, направляется к странному парню — явно не человеку — с черными, как смоль, глазами и парой шрамов на левой щеке. Кихен нервничает, потому что нутром чует опасность, которую всегда старается избегать. А черноглазый поворачивается, завидев Вонхо, и пронзает Кихена, стоящего позади, таким взглядом, что в груди все сжимается.

Ничего хорошего, думает Кихен и в следующую секунду, словно в замедленной съемке, наблюдает, как парень улетает на стол от мощного удара Вонхо ему в челюсть. Раздаются крики, звон стекла, Кихен бросается следом, оттаскивает Вонхо подальше, пока тот на незнакомом языке орет в сторону. Вокруг мешанина, выход перегораживают какие-то люди, а Вонхо срывает голос, замолкает, выпутавшись из рук Кихена.

Воздух на улице слегка освежает голову, но Кихена все еще трясет, даже когда они поднимаются на космолет. Он должен злиться на такое поведение, тем более Вонхо был слегка пьян, неужели нельзя было держать себя в руках? Но на лице того всеми красками боли переливается вселенская печаль, и Кихен сопереживает, даже не зная, чему.

На мостике Вонхо не задерживается, проходит мимо Кихена. Хочется его окликнуть, повернуть и сделать хоть что-то, а еще узнать, что вообще произошло. Но Кихен стоит и молча наблюдает за тем, как Вонхо скрывается за дверями спальной каюты.

Он закрывает глаза и делает глубокий вдох. На сердце кошки скребут, собственный корабль кажется ледником, сковавшим его в страхи, а стены давят осуждением.

Кихен сомневается не дольше минуты и храбро следует за Вонхо, как будто у него и нет других вариантов на сегодняшний день. Стучать он не собирается: просто дверь автоматическая. Вонхо сидит на своей постели, опустив голову и плечи, и не двигается. Будто даже не дышит. Наверное, если бы свет не включался с помощью датчиков, тот сидел бы в темноте. Кихен понятия не имеет, что произошло, думает, что Вонхо и не расскажет ни о чем — может, оно и не нужно, они ведь совсем не близки. Но каким-то непонятным образом чувствует, насколько сейчас Вонхо хреново, и хочет помочь.

Он садится на свою постель, оказываясь напротив, и наклоняется, осторожно касаясь пальцами плеча Вонхо.

— Я поранился, — тихо говорит тот и поднимает перебинтованную наспех ладонь. — Об этого мудака. У него скелет почти из стали, железная тварь.

Кихен громко сглатывает, не зная, что ответить, а потом срывается с места за аптечкой. Возвращается и, не терпящим возражений тоном, требует протянуть руку. Вонхо все еще не смотрит на него, позволяет развязать бинт, молчит, пока Кихен дезинфицирует крошечные, сочащиеся кровью ранки.

За прошедшие недели Вонхо бывал разным. Кихен знает, что он открыто радуется всякой ерунде, как сегодня в городе, что плачет в порыве эмоций, рассказывая о своей родной планете. Иногда плоско шутит и бездарно подкатывает, заставляя закатить глаза чуть ли не до мозга. Зато Кихен не знает, в какой момент прекратил беситься от его непосредственного поведения и стал находить в этом определенный шарм. Ведь сам он всегда старался быть рациональным, даже холодным, подавлять лишние эмоции — кроме гнева, который только помогал двигаться вперед к целям.

Но сейчас яркие глаза, поразившие Кихена при первой встрече, словно бы потускнели, затмились дымом сгоревших надежд.

— Он мой корабль разбил, — внезапно говорит Вонхо, и Кихен ощущает, как в груди что-то с грохотом рушится. — Типа случайно, потом сбежал. Три года назад. Так хотел ему врезать, ты даже не представляешь.

Вонхо смеется, но этот звук надломленный какой-то, больной. Кихен вздыхает горько, глуша собственные чувства, садится рядом и приобнимает осторожно.

— Если бы мой разбился, я не знаю, что делал бы, — тихо отвечает он и гладит ладонь, надеясь хоть немного успокоить. Вонхо весь горячий, а еще начинает вздрагивать, да так, что у Кихена в горле встает ком, и слезы на глаза наворачиваются. Он жмется к груди, совсем по-детски, плачет.

«Сцена из мелодрамы», — усмехается сам себе Кихен, поглаживая Вонхо по волосам. От него пахнет железом и горькими травами, а крепкие руки вцепляются в бока до боли, но Кихен терпит. И слышит тихое: «спасибо».

Засыпает Вонхо на том же месте, видимо убаюканный размеренными покачиваниями и шепотом.

Они отправляются в путь наутро. Сутки сменяются другими, а Кихен нервничает все больше. Теперь Вонхо его не бесит, теперь он бесится от себя самого и собственных чувств. Как его угораздило? Он думал об этом чаще, чем о механической целостности космолета, и это пугало. Но чем больше Кихен размышлял, тем больше понимал, что адекватного ответа не существует: даже изначальное раздражение от появления Вонхо на борту вызвано мгновенной симпатией, и для Кихена это что-то… Совершенно идиотское.

После случая в баре Вонхо не замыкается, а становится еще более открытым.

Ничего не знающий о сомнениях Кихена, он напевает песни, сидя в капитанском кресле, громко смеется, рассказывая истории из жизни, и всеми своими действиями заставляет влюбляться все больше и больше. Отрицать очевидное бесполезно, особенно когда время поджимает. Смелости не хватает — Кихен то и дело порывается коснуться руки, плеча, ненароком задеть, но это все так глупо и бессмысленно, что за себя стыдно. Он хочет Вонхо максимально близко, но будто вернулся в далекие пятнадцать лет, и даже слова вымолвить не может о своих чувствах.

Когда Кихена накрывает, он сбрасывает напряжение быстрой дрочкой в спальной каюте, подозревая, что Вонхо все слышит, а может даже надеясь на это.

Желтый цветок у приборной панели размеренно покачивается в горшочке, мозолит глаза, каждую минуту напоминая об ускользающем сквозь пальцы времени.

Они говорят о местах, в которых побывали, о родных планетах, о чуждых. Убедившись, что «полет нормальный», заваливаются на спину прямо на полу за капитанскими креслами. Кихен нажимает парочку кнопок с хитрой улыбкой на лице и удовлетворенно хмыкает, когда Вонхо от удивления голосит на весь мостик.

— Да, есть такая фишка у моего космолета.

Серо-белые стены постепенно становятся прозрачными, открывая непередаваемо потрясающий вид. Кихен забрасывает руку за голову, всматриваясь в мириады созвездий, расстилающихся далеко в бесконечности. Он ощущает себя неотъемлемой частью необъятной Вселенной, глупо улыбаясь ей и расцветающему в груди теплому чувству. Плечо Вонхо касается его плеча — так близко они лежат друг к другу — и по всему телу проходят легкие разряды напряжения.

Снова хочется коснуться, прижаться плотнее — а лучше, чтобы Вонхо начал сам, но разве это взаимно? Можно только мечтать, особенно в их условиях, особенно за пару дней до доставки заказа. Кихен тянет руку в сторону, задевая мизинцем пальцы Вонхо.

— Я вообще-то контрабандист, — нарушает тишину Вонхо, заставляя внутренности Кихена похолодеть. А потом смеется: — Шучу! Был. И корабля у меня теперь нет, какой из меня космический пират?

— Ты серьезно?

— Ну да. Перевозил заказы с планеты на планету. Примерно как ты, но ты же на корпорацию работаешь? — Кихен кивает, не задумываясь, что Вонхо этого не увидит. — Они знают, чем я зарабатывал на жизнь. А космолет у меня был старого образца, я постоянно его чинил, вот и научился всякому.

Снова повисает тишина, потому что Кихен не знает, что ответить. В голове со скоростью света мелькает все, что он знает про Вонхо. Новый напарник уже не новый, но все, что Кихен услышал за месяц полета, растворится в бесконечности Вселенной намного раньше, чем хотелось бы.

— Можешь звать меня Хосоком, если тебе удобнее, — будто бы невзначай бросает Вонхо, с прищуром вглядываясь в крошечные детали сломавшегося планшета.

«Это конец», — думает Кихен, ловя себя на том, что уже пять минут неотрывно смотрит на хосоковы губы.

Всего день остается до высадки на планету заказчика. В голове прочно заседает мысль, что все пойдет не по плану из-за самого Кихена, потому что расставаться с Хосоком совсем не хочется. Он успевает привыкнуть к улыбке Хосока, к скорости, с которой тот завинчивает гайки, к его дурацким шуткам. Тот постоянно взъерошивает волосы своей ручищей, и Кихену нравится чувствовать теплые пальцы у себя на затылке. Он еще не все, что хотел, сделал, а время сжалось до размера атома, и здравый смысл улетает прочь со скоростью, намного превышающей скорость космолета.

Бело-серые стены давят, а приборная панель нисколько не успокаивает привычным миганием огоньков.

— Может, к черту заказ? — Кихен встает напротив Хосока, загораживая обзор. Лицо того смешно вытягивается от удивления.

— С чего вдруг?

— Тау, оказывается, отличные механики, мне на борту такой пригодится еще. Даже контрабандист.

Кихен и сам не верит, что говорит это, голос дрожит слегка, и фраза — глупая донельзя. Смотреть в глаза напротив невероятно сложно, но у Кихена когда в последний раз такое было? В пятнадцать. Устоять не получается.

Хосок явно смущен и растерян, начинает заламывать пальцы. Сердце рвется из груди, Кихен так сильно хочет получить положительный ответ.

Заранее зная, что ответом будет:

— Нет, — Хосок говорит тихо, но уверенно. — Ведь я и есть заказ. Как ты можешь послать меня к черту.

Он грустно улыбается, в его глазах Кихен читает явное: «ты ведь не хотел, чтобы так вышло». Руки резко слабеют, колени норовят подогнуться. Кихен жмурится, но вымученно улыбается, сжимает руки в кулаки, оставляя отпечатки от ногтей на ладонях.

Как его угораздило влюбиться в Тау, которого корпорация забирает чуть ли не на пожизненный рабочий контракт? В контрабандиста, чье светлое будущее возможно только на таких условиях, потому что попался на незаконных делах. В Хосока с дурацкой привычкой взъерошивать кихеновы волосы и слишком эмоционально реагировать на все происходящее.

Подписывая договор на перевозку «заказа», Кихен думал только о работе и о деньгах. Но никак не о человеке, с которым ему придется лететь. Эгоистично, мерзко, и больше никогда. Лучше уйти из корпорации, чем вот так.

И он определенно уйдет. Как только Хосок окажется в их руках.

Разве можно что-то сделать за сутки до?

Кихен не смеет смотреть на Хосока больше, отводит взгляд. Вина многотонным астероидом врезается, разбивая всмятку.

Но все еще хочется Хосока коснуться, прижаться плотнее, и дело в том, что так было с самого начала — как только тот с глупой улыбкой появился на мостике космолета впервые. Потому и бесил Кихена до зубного скрежета, потому так хотелось его уязвить.

Время уже сжалось до размеров атома, но разве оно у них было?

— Хосок-хен, ты…

Кихен не успевает договорить. Он все-таки падает, но не ноги подводят его — это Хосок хватает за рукав и резко тянет, утаскивая в объятия. Кихен, испугавшись, падает на его колени. Чувствуя себя неловко, обнимает за плечи и вдыхает глубоко, смаргивая непрошеные постыдные слезы.

— Кихен-ши, — говорит Хосок на ухо, — почему именно ты?

Его голос обволакивает, как и руки, легшие на талию, но Кихен бьет по спине, тихо смеясь.

— Как ты меня бесишь, Хосок-хен.

— А ты мне нравишься.

Мириады звезд взрываются в этот миг в голове Кихена, и он тихо стонет от бессилия — что за абсурд происходит в его жизни. Улыбка Хосока ложится и на кихеновы губы, когда он целует, заставляя все внутри перевернуться с ног на голову. Целует с жадностью, смело, пока Кихен, почти отчаянно, трогает его щеки, плечи, сжимает волосы на затылке. Широкие ладони скользят по груди, Хосок расстегивает костюм и без промедления обхватывает пальцами горячую плоть, заставляя простонать прямо в рот.

Жарко, неудобно, но так хорошо, что мысли уносятся из головы быстрее космического ветра.

Не желая оставаться в долгу, он распахивает костюм Хосока и накрывает пах облизанной ладонью. «Надо было раньше», — слышит он шепот на ухо и едва сдерживается, чтобы не закатить глаза.

Дрочить друг другу в капитанском кресле — не самая лучшая идея, но им так плевать на неудобства. Хосок громко и несдержанно постанывает, уперевшись лбом в плечо, а его рука так охрененно правильно ласкает в ответ, что Кихен вспоминает — он на себя злился за свою тормознутость и трусость. И широко лижет солоноватую хосокову шею.

Кончая, тот кусает за плечо до боли, оставляя синяк. Кихен шипит, неистово целует в ответ и изливается в широкую ладонь.

Голубые пряди налипли на светлый лоб, глаза Хосока блестят совсем не как обычно. Кихен вцепляется в его плечи.

— Давай ни о чем не думать, — предлагает Хосок.

Они оба знают, что не получится. Но целуются до нехватки воздуха, заваливаясь с кресла на холодный пол.

В полдень по местному времени Хосок сходит по трапу космолета и машет на прощание. В тусклом офисе корпорации Кихен подписывает документы, забирает половину расчета — вторая пойдет Хосоку.

Что-то сломалось, кажется. Жизнь или просто кихенова воля. Черная дыра под ребрами засасывает все чувства, сбивая ориентиры. Но еле заметная сверхновая, разгорающаяся на полотне сознания, не дает Кихену опустить руки.

Теперь время летит слишком быстро.

В пункте связи он находит Хену, с которым знаком уже невесть сколько. Носится по зданию корпорации, стараясь не вызвать подозрений, улыбается направо и налево. В конце рабочего дня утаскивает Хену в бар, а после — на космолет.

На приборной панели разбросаны чертежи и планы зданий, и Кихену совсем плевать на индикаторы под ними. Он громко заявляет, что не улетит с планеты, пока Хосок не окажется на капитанском мостике, и голос в этот момент предательски дрожит. Хену качает головой, но не осуждает — он всегда был отличным парнем. И лишь слегка улыбается:

— Тебе придется уволиться.

Кихен машет на него рукой, понимая, что весь свой здравый смысл за этот полет то ли проебал, то ли променял. На что? На широкую хосокову ладонь в его волосах. И на жажду приключений. А еще на чужие истории о планетах, но которых не побывал. Наверное, после всего ему захотелось жить — с размахом, а не размеренно, и во всем виноват широкоплечий Тау с дурацким цветом волос. И сам он тоже дурак.

Кихен объясняет Хену, что по договору Шин Хосок по прозвищу «Вонхо» отдается заказчику добровольно (конечно же, нет) и за сдельную плату. Остается работать в корпорации, возможно, навсегда. Контрабандист, но без тяжких преступлений за спиной — у него нет других вариантов для жизни в обществе.

Они проводят ночь за составлением плана побега.

А под утро Шин Хосок по прозвищу «Вонхо» появляется на космолете Кихена в кошмарной кожаной куртке и обтягивающих штанах. Сам. Все идеи рушатся, как карточный домик, когда он говорит, что выкрал из управления корпорации свой расчет и убежал с закрытой территории.

— Подкупил охранника, — беззаботно улыбается он, тряся ладонь Хену в своей. Кихен ворчит и пытается сделать вид, что злится, но сам искрится от радости. Серо-белые стены переливаются всеми оттенками радуги.

Он ходит из стороны в сторону и нервно заламывает руки. Ведь так хочется Хосока обнять.

Хену смеется.

— Если все так легко, я в корпорации тоже больше работать не хочу. Система безопасности ни к черту, пора тоже увольняться.

В его голосе Кихен слышит обещание.

— Тебя будут искать, — замечает он, обращаясь к обоим сразу. И оба синхронно пожимают плечами. — И нас будут. И вообще вряд ли мы отсюда улетим. Только если пропажу Хосока еще не заметили.

Хену напоминает про план “Б”, придуманный еще ночью, и Кихен не знает, как его благодарить, но смотрит вслед, пока тот с улыбкой покидает космолет. А потом переводит взгляд на растрепанного Хосока.

— Усаживайся, помощник капитана. Не вылетим сейчас — нам пиздец.

Хосок плюхается в кресло и смахивает с приборной панели чертежи. Кихен украдкой смотрит на него, думая, что времени у них, наконец, бесконечно много.

Но во что бы то ни стало, Кихену придется снять с Хосока весь этот кожаный кошмар — подобной одежды на своем корабле и в открытом космосе он не приемлет.